- Я тоже так думаю, - согласилась Джиданна, продолжая разглядывать статуи богов.

Она колебалась куда дольше дармага. Бог мудрости, знаний, наук и волшебства – Елегиаст, но Джиданну это все не особо привлекало. Она пошла учиться на волшебницу не потому, что так уж любила это занятие, а просто потому, что хотела быть независимой и не любила работать руками.

Будь ее отец кем-то побогаче простого булочника или не будь у Джиданны двух старших братьев, которым отошло все наследство – она бы стала достойной лавочницей и горя бы не знала.

Во всяком случае, ей всегда нравилось так думать.

Так или иначе, рассчитывать на какие-то деньги ей не приходилось, а начать свое дело с нуля очень сложно, тем более женщине. Так что она упросила родителей позволить ей попытать счастья в Мистерии.

Те не очень верили, что ее примут, но им до смерти хотелось хвастаться перед соседями, что их дочь – волшебница. Так что отец достал из подпола кубышку с монетами и поехал с дочуркой на юг, к порталу.

К сожалению, увидеть ее с дипломом он уже не успел. Отец умер через шесть лет, когда Джиданна только-только начала полевую практику. Еще через два года она поступила на бакалавриат, а еще через четыре – получила степень лиценциата.

За год до этого умерла и мать.

Когда Джиданна вернулась в Пайнк, братья встретили ее неласково. Они оба к тому времени стали бородатыми, обремененными семьями толстяками и давно разделили родительское наследство.

Джиданна слегка припугнула их Царем Зверей, но только лишь припугнула. Она не рвалась в магиозы. Хозяйничающий в Пайнке епископ Суйм точно не стал бы вызывать Кустодиан – просто развел бы на площади костер побольше.

Так что сейчас Джиданна выбрала не Елегиаста. В карманах у нее звенели монеты, награбленные у Хальтрекарока, так что и мимо бога богатства Гушима она прошла равнодушно.

Ну... почти равнодушно.

А остановилась она возле толстопузого краснорожего здоровяка с поварешкой на поясе. Люгербец, бог еды и вина. Слишком уж хорошо Джиданна помнила времена, когда ей было практически нечего есть.

И она получила дар от Люгербеца. Прислушалась к внутренним изменениям, закрыла на секунду глаза, повела рукой... и в ней появилось яблоко.

- Яблоко, - ровным голосом произнесла Джиданна.

Она откусила кусок. Яблоко было крупным, но зеленым и кислым.

- Я получила большое, зеленое и кислое яблоко, - совсем уже бесстрастно прокомментировала волшебница. – Теперь у меня всегда будет яблочный пирог.

Она отшвырнула надкусанное яблоко и сотворила новое. То оказалось точно таким же, как предыдущее.

Но предыдущее при этом растворилось в воздухе.

- У меня не может быть более одного яблока одновременно, - подытожила Джиданна. – Если я создаю второе, то первое исчезает. На пирог не хватит.

Она еще немного поэкспериментировала, изучая возможности этой жалкой, но все-таки Сущности. Оказалось, что при создании второго яблока исчезает только несъеденная часть первого. Проглоченное остается проглоченным. И даже откушенная часть остается во рту. При этом неважно, съела ли его сама Джиданна или кто-нибудь другой.

- Ладно, не так уж и плохо, - наконец пожала плечами волшебница. – По крайней мере, от голода теперь точно не умру. Хотя я бы предпочла окорок.

- Фрукты полезнее для здоровья, дочь моя, - наставительно заметил Дрекозиус.

Он единственный еще не сделал выбора. Взвешивал все «за» и «против», прикидывал возможности.

Очевиднее всего казался Космодан. Отец Богов, верховный владыка Сальвана. Но в том-то и проблема. Тучегонитель – не бог чего-то конкретного, как остальная севига. Конечно, у него тоже есть своя стезя – он хозяин небес, облаков и туч, грома и молнии, дождя и града... но в первую очередь он просто самый главный. И совершенно неизвестно, какой дар он может дать.

Какой угодно может.

И потому Дрекозиус, взвесив все «за» и «против», коснулся когтистой лапы Якулянга. Звездный Дракон – не самое популярное божество в севиге, и поклоняются ему в основном обитатели болот и те народы, что покрыты чешуей... но именно это и стало для Дрекозиуса решающим аргументом. Наверняка люди редко возносят Ползущему свои молитвы, так что ему будет приятно, и он не поскупится.

И каким же было его разочарование, когда он осознал, что ему досталось. Дар Спящего Человека. Возможность в любой момент по своему желанию погрузиться в сон.

- Я приму это смиренно и с благодарностью, - не очень убедительно произнес жрец.

А вот Джиданне Сущность Дрекозиуса очень понравилась. Рядом с ней ее Яблоко уже не казалось таким гоблинным.

- А у тебя что? – спросила она Плаценту.

Тот зло скрипнул зубами, раскрыл рот... и заговорил на непонятном языке.

- Фоку дегура, сакитне тахора! – сплюнул он.

На лице Мектига отразилось непередаваемое изумление. Он повернулся к Плаценте и спросил:

- Ты знаешь оксетунг?

- Галатиль фиста га, стродинн, - скривился полугоблин.

Изумление Мектига сменилось гневом. Он почти мгновенно переместился к Плаценте, стиснул его шею и очень тихо сказал:

- Прощаю один раз. В следующий – убью.

Дрекозиус тихо сказал Джиданне, что слово «стродинн» на оксетунге означает мужеложца. И это, возможно, худшее оскорбление для дармага.

Когда Мектиг отпустил полугоблина, тот хрустнул шеей и начал бешено изрыгать брань на всех языках Парифата:

- Нья ку се те е-ба монате, бабука! Чонга умаоемао илеасини со’о! Гуй де ни та ма де, во хен ни! Гобло турку трикасетранг и дертерзог!

- Вот это действительно удивительно, - покивал Дрекозиус. – Оксетунг, билетанди, обезьяний, ю-ян, орчанг... сын мой, неужели ты овладел всеми этими языками? Или... быть может, ты просто получил возможность на всех них браниться? Могу ошибаться и прости, если ошибаюсь, но пока что ты не произнес ни одного слова, не относящегося к обсценной лексике...

- Уаль иси гармасимхосохосоло! – огрызнулся Плацента.

- О, а это эльфийский! – оживилась Джиданна. – У нас в общаге была одна эльфка... интересно, где она сейчас... Ты что сказал-то, кстати?

- Он просто послал нас в анналы, дочь моя, - скорбно улыбнулся Дрекозиус.

- Не знала, что на эльфийском слово «жопа» такое длинное.

- Дочь моя, прошу тебя, стерегись непристойностей! – ахнул жрец. – Разве боги для того даровали тебе этот прелестный рот, чтобы ты оскверняла его грязными словесами? В эльдуальяне нет слова «ж-о-п-а». Есть слово «скверно-пахнущее-место-сзади». Эльф скорее вырвет себе язык, чем скажет «ж-о-п-а» или «г-о-в-н-о» - именно поэтому в их языке таких слов вообще нет.

- А вы что, знаете эльфийский, отче?

- Я знаю десять языков, дочь моя.

- Недурственно. И какие же?

- Парифатский, сальванский, эльдуальян, оксетунг, гоблинский, орчанг, билетанди, обезьяний, ю-ян и бранный ньявлингуал.

Джиданна глянула с завистью – сама она знала только парифатский, паргоронский и язык Каш. Причем Каш – язык чисто прикладной, для составления заклинаний. Говорить на нем никто не говорит.

А паргоронский Джиданна знала очень плохо. Брала его в свое время факультативом, но потом долго гадала, зачем ей это вообще понадобилось.

В итоге своей новой Сущностью доволен остался только Мектиг. Да и тот больше по нетребовательности. В конце концов, его Самозатачивающийся Клинок не намного лучше самого обычного оселка.

Но по крайней мере из Шиасса искатели Криабала выбрались. Вернулись в мир живых. Снова оказались под синим небом и ярким солнцем... точнее, под звездным небом и яркой луной.

Никто не знал, сколько точно дней они провели в мире мертвых. Там никому всерьез спать не хотелось. Но когда они вернулись... усталость навалилась тяжеленным камнем.

И голод тоже пришел. В желудках словно зарычали огромные волки. Вот когда Джиданне пригодилось ее Яблоко – она принялась творить одно за другим, обгладывая почти до черешка. Этими же волшебными плодами напитались и остальные – но не раньше, чем волшебница объелась так, что раздуло живот.