- Мир вам, святой отец, - произнес он мягким голосом.

- И вам мир... не имею чести знать вашего имени... м-м... мэтр?..

- Медариэн.

- О, так вы и есть... простите, я не знал вас в лицо, - смутился Массено. – Я представлял вас несколько... старше.

- О, обычно я и есть старше. Просто сейчас начало весны.

- Возраст моего коллеги зависит от времени года, - пояснил Мазетти, заметив недоумение монаха. – Весной он безусый юноша, летом – зрелый мужчина, осенью – пожилой человек, зимой – дряхлый старец. А в Злой День крепко засыпает и откатывается назад, встречая новую весну мальчишкой.

- И хорошо еще, что не младенцем, - улыбнулся Медариэн. – Я начинаю с тринадцатилетнего возраста и взрослею на год за каждые пять дней.

- Это и впрямь удивительно, - сказал Массено. – Воистину нет пределов возможностям волшебства.

- Это не совсем волшебство... но давайте обсудим это как-нибудь в другой раз. Сейчас у нас есть более важные темы для разговора.

- Да. Антикатисто.

- Антикатисто, - согласился Медариэн. – Мэтр Мазетти рассказал мне о том, что вы рассказали ему...

- Это все правда, - поспешил заверить Массено.

- Я не сомневаюсь в ваших словах, - поднял ладонь Медариэн. – Вы несомненно видели элементаля Тьмы – вчера я побывал на озере Гвиг и изучил проведенный там ритуал. Там действительно призвали... нечто. Нет полной уверенности, что это был именно Антикатисто – в конце концов, у него нет монополии на Тьму, - но это возможно.

- Здесь я не согласен с вами, коллега, - мотнул головой Мазетти. – Элементали Тьмы – создания чрезвычайно редкие, но не уникальные. Тот магиоз, у которого вы отняли Черный Криабал, тоже пытался их создавать. И даже создал несколько, если верить его записям.

- Да, сейчас я корю себя за то, что позволил ему уйти, - вздохнул Медариэн. – То был чрезвычайно вредоносный безумец, но сам по себе он был почти безобиден, и я полагал, что вырвал ему зубы, отобрав Черный Криабал...

- Насколько понял я, это действительно было так, - заговорил Массено. – Последние десять лет жизни он провел в печальном уединении, не в силах навредить никому, кроме самого себя. Однако мне немного удивительно, отчего вы не прекратили его скорбное существование или хотя бы не передали Кустодиану.

- Я не убиваю, - мотнул головой Медариэн. – Никого. Никогда. Это мой принцип, святой отец, и я не нарушу его. Что же до Кустодиана... я не во всем согласен с проводимой ими политикой. У нас есть определенные расхождения во взглядах на то, что верно, а что неверно.

Массено наклонил голову, никак не комментируя слов Медариэна. Устами Ктавы, святых и пророков Двадцать Шесть учат неизменно мудрым и добрым вещам, но среди Двадцати Шести нет одинаковых. Их заповеди не противоречат друг другу, но дают достаточно широкий простор для действий и помыслов.

Беспредельное всепрощение и милосердие даже по отношению к явному злу проповедует лишь благой Медеор. Остальные боги не так великодушны. Алемир учит справедливому воздаянию за преступления, Космодан велит подчиняться установлениям властей, а Кобалия говорит, что нет свершения благородней мести.

Массено же служит Соларе. Светлая Госпожа неописуемо добра, но лишь к тем, кто заслуживает доброты. Изгнавшие ее из своего сердца не вызывают у нее жалости. Нечисть, черные колдуны и те, чья душа темнее ночи, должны быть истреблены – и именно для того Лучезарная призвала к службе Озаряющих Мрак.

Мазетти окинул монаха ироничным взглядом. Он, разумеется, услышал его мысли.

- Что ж, без Черного Криабала он при всем желании не мог натворить подлинно страшных дел, - все же сказал Массено. – Не будет ли, к слову, с моей стороны неучтивым спросить, что вы сделали с этим гримуаром, мэтр? Он все еще у вас?

- Разумеется, нет, - мотнул головой Медариэн. – Черный Криабал слишком опасен. Я пытался уничтожить его, но моих скромных сил оказалось недостаточно. Даже чтобы просто вырвать из него страницу, пришлось бы заплатить дороже, чем я был готов.

- В таком случае смею предположить, что вы где-то надежно его скрыли?

- Да. Настолько надежно, насколько это вообще возможно. Еще десять лет назад я переправил его в другой мир – туда, где нет волшебства и никто не понимает парифатского языка. Даже если его вдруг случайно отыщут, то просто не смогут прочесть. Никто там не поймет, что это вообще такое, и не сможет воспользоваться его силой.

- Радостно это слышать. А что насчет принесенных мной предметов? Они были для чего-либо полезны?

- Мы изучили их, - ответил Мазетти. – Гримуар пролил свет на жизнь и деяния того безумного волшебника – теперь мы знаем больше о нем и, что еще важнее, об Антикатисто. Но о самых важных вещах там все-таки не очень много. К примеру, мы узнали, что в тот краткий период, когда в его руках был Черный Криабал, он проводил какие-то ритуалы. Но какие именно? Об этом в книге почти ничего.

- Он обратил своих слуг в какую-то необычную форму нежити, - сообщил Массено.

- Да, это мы поняли. И еще он экспериментировал с Тьмой, пытался создавать ее элементалей, призывал каких-то тварей... но подробностей он приводить не стал. Все время ограничивался фразами: «это самоочевидно» и «ну дальше понятно».

- Да, я тоже это заметил, - кивнул Массено. – Но я надеялся, что сведущие в волшебных науках увидят больше меня.

- Жаль, но нет. Что же до его жезла... что ж, это самый обыкновенный жезл. Простенький инструмент, упрощающий прием маны и фокусировку заклинаний. Это даже не артефакт Бакулюмуста, а всего лишь типовая палка волшебника, вы можете купить такую в любой лавке. Он даже не представляет исторической ценности, поскольку принадлежал мелкому, ничем не выдающемуся бакалавру. С вашего позволения, мы отправим его на переплавку.

- Поступайте, как вам будет благоугодно.

- Очень жаль, что вы не прихватили его костей, святой отец, - задумчиво произнес Мазетти. – Хотя бы одной.

- Костей?.. – удивился Массено. – Для чего?

- Мы бы вызвали его дух. Получили бы информацию из первых уст.

- Я не стал бы помогать вам в этом, даже если бы знал о подобной возможности, - с отвращением произнес Массено. – Некромантия – богопротивное занятие, порицаемое всеми святыми отцами. Перед тем, как покинуть ту башню, я предал останки ее несчастных обитателей упокоительному огню.

- Да, мы знаем, - хмыкнул Медариэн. – Там я тоже вчера побывал. Вы не оставили нам даже пепла, святой отец.

- Можно попробовать призвать и через личные вещи, - произнес Мазетти. – У нас есть жезл, гримуар... хотя ладно, не так уж нам это и нужно, - добавил он, заметив плотно сжатые губы монаха. – Нас интересует не тот сумасшедший, а тот, кем он вдохновлялся. И вот здесь мы видим именно что, можно сказать, его останки...

- Частицы кристаллизованной плоти, - кивнул Массено. – Я тоже прочел эту книгу.

- Да. Мы их проанализировали – они подтверждают, что Радож Токхабаяж преобразовал себя в высшего первостихийного элементаля. Живой сгусток Тьмы.

- Вот видите.

- Но мы знали это и раньше, святой отец. Это вовсе не означает, что он вернулся к жизни.

- Не означает. Но я знаю, что я видел.

- Вы не можете быть абсолютно уверены, - устало повторил Мазетти. – Элементали Тьмы – не уникальное явление. Да и среди нечистой силы есть существа, которые от них почти не отличаются.

- На взгляд непосвященного, - добавил Медариэн.

- При всем уважении: вы в самом деле считаете, что меня можно причислить к непосвященным? – спросил Массено. – Многоуважаемые мэтры, я обучался в монастыре Солнца. Я имею дело с нечистью всю жизнь. Я умею различать ее виды.

- Хорошо-хорошо, не будем спорить, - поднял руки Мазетти. – В любом случае благодаря этим осколкам мы сейчас узнаем все наверняка. И мы уже подготовили ритуал, но нам хотелось, чтобы вы присутствовали, святой отец. Вы это заслужили.

- Благодарю, - поклонился монах.

Происходящее в дальнейшем он видел, но не понимал. Волшебники творили волшебство. Осуществляли ритуал.